Selma Ansira / Сельма Ансира

«Это Суздаль... Это там же только зимой... Это музей-усадьба Толстого... Это тоже музей Толстого, только в Москве, у него вообще-то 8 музеев в России... А здесь любила отдыхать Цветаева... А это Чистые пруды, где начинается «Мастер и Маргарита» Булгакова...»  – на большом экране конференц-зала мелькают фотографии. Места-то все знакомые, вот только удивительно, что автор фото отнюдь не из тех мест родом.

Эта хрупкая женщина, меняющая снимки и успевающая про каждый из них вдохновенно рассказать в трех предложениях – удивительная мексиканка по имени Сельма Ансира.    

- Фотография – моя новая страсть, - улыбается она чересчур скромно для человека, у которого уже было несколько персональных выставок в разных странах. Но вообще-то, она и правда не фотограф, она переводчик, и этот вечер был посвящен презентации ее новой книги.

Сельма – славист, и делает она очень большое и уникальное дело: переводит на испанский язык русскую литературу. Причем такую, которую вне России почти не знают, например, Цветаеву, Пастернака, Бунина, Блока, Гончарова, Мандельштама, Эйзенштейна, письма Достоевского, дневники Толстого.

В 70-е она уехала изучать русскую филологию в МГУ. Почему вдруг? – в ответ пожимает плечами: так сложилось. Отчасти, кажется, это папино влияние: говорят, ее папа (кстати сказать, очень известный мексиканский актер Карлос Ансира) не просто хорошо знал, но буквально обожал русскую литературу, а в особенности Гоголя, по повести которого многие годы шел блистательный спектакль с его участием «Записки сумасшедшего».

Отучившись в Москве, она попала в Афины, выучила греческий  и за следующие тридцать лет своей жизни перевела с этих двух языков на родной испанский в общей сложности более ста произведений.

- Мне просто повезло, - уверяет Сельма, - я работаю только над тем, что самой интересно. Издательство ничего мне не навязывает.

Прочитала книгу, понравилось, убедила издателя, что это стоит перевести. Никаких заказов сверху, никаких сроков сдачи – могут ли быть более идеальные условия для работы? Ей действительно повезло.

Но если задуматься, только так и создается настоящий художественный перевод – вряд ли можно хорошо перевести кем-то навязанное.  А когда влюбляешься в оригинал, загораешься, находишь в нем что-то близкое, то начинаешь как будто бы чувствовать автора, или,  как выражается Сельма, «вибрировать с ним на одной струне». Вот тогда выходит настоящее искусство, твое имя пишут на обложке крупными буквами рядом с именем автора, и правительства разных стран награждают тебя престижными литературными премиями.    

 В этот вечер Сельма представляла сборник рассказов под названием «Paisaje caprichoso de la literatura rusa» (что можно перевести примерно как «Причудливый пейзаж русской литературы»). И хотя авторы в нем представлены вполне хрестоматийные (к примеру, Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов, Цветаева, Гоголь, Гончаров, Пастернак, Блок, Гумилев),  но это отнюдь не типичный сборник русской классики, потому что собраны не центральные произведения этих писателей, а любимое и интересное самой Сельме. Есть в нем даже некоторые рассказы, которые, по ее словам,  не очень-то известны в России, но попались ей на глаза и показались достойными перевода. Она привела в пример один из них – «Воспоминание о поездке на Афон» Николая Страхова. Этот рассказ издавался в России только один раз, в 1889 году, но Сельма каким-то образом его нашла и заинтересовалась, потому что примерно в то же время другой писатель, француз  де Вогюэ, совершил путешествие в тот же самый греческий монастырь и тоже об этом написал. Сельма рассказывает, что впечатления этих двух современников от увиденного были настолько разными, что ей пришла в голову идея перевести эти два произведения и выпустить их отдельной книжкой. Не знаю, как ей удалось убедить издателя, но тем не менее, книжка вышла. Мало того, Сельма поехала в Грецию посмотреть на Афон своими глазами (хоть и только с лодки, женщин на остров не пускают) – все-таки ей действительно чрезвычайно повезло с работой!

И вот теперь «Воспоминание...» Страхова соседствует в «Причудливых пейзажах...» с рассказами признанных классиков. Потому и выбрано было сборнику такое название: пейзаж получается причудливый (или даже капризный, если переводить точнее), потому что выбор текстов – именно что каприз Сельмы, дело ее вкуса. Хотя, конечно, это не просто рассказы, собранные под одной обложкой в случайном порядке. Сельма старалась сделать так,  чтобы эти тексты «говорили между собой». Например, если один рассказ описательный, меланхоличный, то следом будет другой, динамичный, в котором герои много перемещаются.  

Сельма рассказала, что сборник создавался  к фестивалю «Дни Мексики в Перми», который прошел этим летом. Нужно было показать, что мексиканцы вполне знакомы с русской литературой, и появилась идея собрать в одну книгу разные ее работы. Теперь сборник продается и в Мексике, и будем надеяться, кто-то его даже прочитает.

 На обложке «Причудливого пейзажа...» - фотография, сделанная Сельмой: вода, в которой отражается русский собор. «Для меня это олицетворение перевода, - говорит Сельма. – Потому что перевод – это лишь отражение оригинала».  Ну и кроме того, это и отражение переводчика, который становится как бы соавтором. Вообще, говоря о тонкостях перевода, Сельма очень оживляется. Публика собралась, по всей видимости, не очень разбирающаяся в теме, и вопросы из зала задавались в основном общие: им интересно посмотреть сугробы на фотографиях, повспоминать фильмы с участием папы, и что там в России знают про Мексику, и как вам холод и пр. и пр. И всем эта обаятельная женщина отвечает с улыбкой, с большим тепрением и тактом. Но как только кто-нибудь задает вопрос по существу, ее глаза моментально загораются и она с воодушевлением рассказывает о том, как подбирает эквиваленты сложным оборотам и конструкциям другого языка, такого непохожего на родной, как просиживает часами в библиотеках и архивах, и какая это большая работа – передать не просто смысл, но также ритм текста, найти его «музыку». Сельма говорит, что всегда помнит слова Цветаевой о том, что нет непереводимых текстов, ведь всякое поэтическое творчество – это уже перевод: с внутреннего на внешнее, с духовного на материальное. Так что если возможен даже такой тонкий перевод, то перевод с одной системы знаков на другую - уже менее сложная задача.

Эта невероятная женщина светится изнутри. В ее глазах столько энергии, столько любви к нашей культуре, к своему делу, вообще к жизни.  

Я ничего у нее не спросила. Не потому, что нечего было, а наоборот, вопросов в голове появилось сразу много: нравится ли ей кто-то из современных российских авторов, кого из наших писателей сложнее всего переводить на испанский, что вообще труднее всего передается между нашими двумя языками, не пробовала ли она писать сама. А тут как раз один товарищ спросил, как она умудряется понимать русский, ведь это же другой алфавит! Я не стала поднимать руку...

Но когда презентация закончилась, я подошла с ней познакомиться. Говорили, конечно, по-русски, и хотя того стоило ожидать, я все равно была поражена, насколько совершенно она владеет языком, никакого намека на акцент. Сельма, как мне показалось, с искренним интересом расспросила меня, что я здесь делаю, давно ли в Веракрузе, что думаю о ее стране. Я, в свою очередь, благодарила за ее большое и нужное дело, и желала еще много интересной работы.

Выйдя из зала, мы с Виктором направились в кафе и там за чашкой кофе, восторженные и вдохновленные, еще долго обсуждали, какая это прекрасная, открытая и неординарная женщина, как это здорово – переводить, путешествовать, фотографировать, иметь воможность заниматься любимым делом и быть в этом деле успешным, как повезло ей в жизни и как повезло нам столь приятно провести вечер.   

О Сельме Ансире есть русскоязычный сайт, где можно узнать побольше, например, о ее наградах и премиях, а также посмотреть фотографии  http://ancira.ucoz.ru/