Гонзолада

День начался с послания в Фейсбуке от тети Розалии:

Доброе утро, семья! Я рада сообщить всем, что мы организуем очередную ГОНЗОЛАДУ в г. Пуэбла 19 ноября! Прошу вас подтвердить свое присутствие в кратчайшие сроки...

Далее следуют подробности расчета расходов и распределения обязанностей по подготовке, но я их уже не читаю. Гонзолада? Опять?? Да я еще от прошлого раза не отошла! Уже целый год прошел, а я помню тот день,  как будто это было вчера. Стоит только закрыть глаза и...

Предыстория

Вообще-то, тетя Розалия – конечно, не моя тетя, а Викторова. Но у него с Цукербергом идейные разногласия, поэтому в ФБ группе семьи Гонзалез значусь я. Кроме меня, в ней состоит еще «всего лишь» 50 человек – цифра, которая меня поражает! И даже не тем, что я не могу насчитать 50 собственных родственников по маминой и папиной линиям, вместе взятым. А тем в первую очередь, что это даже не половина семьи Гонзалезов, а в лучшем случае скромная четверть. Молодое поколение, освоившее соц. сети (минус Виктор). Остальным позвонят, напишут, расскажут о грядущем мероприятии на воскресном семейном обеде.

В прошлом году их собралось 80, и тетя Розалия вздыхала: «Не приехала почти половина тех, кто собирался». Они раскиданы теперь по всей стране, а кое-кто живет и за границей. Естественно, не у всех была возможность прилететь, как бы наши тети в Пуэбле ни настаивали на важности исторического момента:  шутка ли, последняя Гонзолада проводилась аж 12 лет назад!

О том далеком событии Виктор рассказывал туманно и все больше междометиями, но я все равно вдохновилась идеей. Семейный обед на сто персон, собирающий пять поколений, у которого, к тому же, и собственное название имеется – пропустить такое было бы просто преступно. Встрачай, Пуэбла, мы едем!

За день до...

В Пуэбле живет большая часть Гонзалезов, но так как мы почти никого из них не пригласили на свадьбу, просить остановиться у кого-то дома было бы с нашей стороны верхом нахальства. Зная об этом, мы уже подыскивали отель, как вдруг совершенно неожиданно получили пришлашение от тети Ребеки: ее дочери как-то гостили у нас дома в Веракрузе, что, по всей видимости, делало тетю нам обязанной. Добрейшая женщина, радушная хозяйка, активная и несокрушимая католичка, она с радостью взялась помогать мне с моими записями вечером накануне семейного обеда.

- Видите ли, - начинаю я, доставая из сумки бесчисленные листки с квадратиками и стрелочками. – Я тут пытаюсь составить Викторово генеалогическое древо... У него столько родственников! Я устала в них путаться. Я записала всех, кого мои свекровь и муж смогли вспомнить. Но явно не хватает одного, а, быть может, и двух последних поколений. И это при том, что у меня уже 453 человека в списке!

- Ого! – протягивает тетя, но скорее из вежливости, нежели от удивления. – Это очень большая семья, как тебе кажется, не правда ли? У тебя семья меньше?

- Меньше? Да у меня по сравнению с этим древом просто скромный кустик! Маленькое деревце бонсай в горшочке против раскидистого векового дуба!

Откуда-то из глубины тети Ребеки выравается одиночный клокочущий смешок  - как будто курица кудахтнула. А на лице все то же выражение смиренной благожелательности: - Я могу тебе чем-то помочь?

- О, да, я надеялась, вы поможете мне немного расширить ту часть дерева, что про семью Гонзалез.

Вообще-то они ей не прямая родня, у нее Гонзалез – муж. Но через полчаса мы без особых усилий заполнили почти все пробелы в моей схеме.

- Отличная работа! Твое древо получится замечательным! – она улыбается, кажется, вполне искренне.

- Спасибо! Эээ... а вот... Сантьяго Гонзалез...

- О, да! Твой дядя Сантьяго (все в курсе, что они мне не дяди и не тети, но так принято, потому что так проще).

- Он, кажется, женат? У него есть дети?

- Да, да, он женат. У них двое детей. Ох, раньше мы часто встречались но теперь... Не знаю, как зовут его жену, имен детей тоже не знаю. Они лишь расписались в ЗАГСЕ, в цервки не венчались, так что... Сама понимаешь, это теперь отрезанный ломоть. Ничего не знаю о них.

Она все еще продолжала улыбаться. Это Пуэбла, детка. Край всепобеждающего католичества.

- Ээээ, большое спасибо, у меня все. – Надо было сворачивать с этой скользкой дорожки, пока тетя Ребека не сложила два и два и не вспомнила, что я а) не католичка и б) соответственно не венчалась, из чего следует в) бедная тетя-широкая душа приютила у себя в доме пару, «живущую во грехе» да еще и с ребенком!

День Икс

Большой Обед был назначен на 4 часа. Еще одна особенность Пуэблы: обедать принято поздно. Без десяти  - вот честное слово! – без десяти четыре тетя Ребека вышла на кухню «что-нибудь приготовить»: было условлено, что каждая семья несет какую-нибудь  еду на общий стол. Чтобы как-то ускорить процесс я вызвалась помогать, но вместо этого умудрилась совершенно «испортить» одновременно и куриное филе в панировке («вы его специально в России так готовите, что оно выходит толстое?») и даже спагетти карбонара («не знаю, станет ли мой муж есть такое: я обычно режу ветчину квадратиками, а у тебя явные прямоугольнички»). В половине пятого дядя Роберто вызвал нам такси: «Поезжайте, ваша тетя провозится еще час, не меньше» - она провозилась полтора, на обед они приехали ближе к семи. К этому времени есть уже не было никаких сил – голова шла кругом от количества лиц и имен, от непрерывного монотонного гула разговаривающих людей – их ведь было «только» 80, от бесконечного пожимания рук, говорения, фотографирования.

- О, да это же дядя Гонзало! Ты помнишь его? Ну как же! Мы виделись с ним на вечеринке и тети Лупиты лет пять назад. Может, шесть. Ты должна вспомнить! У него еще брат Альберто и жена у него такая...

- Рыжая?

- Нет, рыжая у другого брата, у младшего. А у Альберто высокая такая, с короткой стрижкой. Ну то была первая жена, сейчас-то у него вторая, такая коренастенькая, похожа чем-то на тетю Исабеллу... Ты помнишь тетю Исабеллу?

А я не помню. Их много. Они все тети и дяди. У них мужья и жены. И по десятку братьев. И у каждого дети, а у детей уже тоже дети, и нет этому конца.  

- Устала ты, деточка, - сочувственно протянула тетя Ребека, накручивая на вилку спагетти с прямоугольничками ветчины. Она так и не смогла втиснуть их на ломящийся шведский стол и теперь лопала прямо из кастрюльки. – Устала – потому что каблуки нацепила, глупышка!

Пошел дождь: дети прибежали из сада, мужчины задраили окна и, облегченно вздознув, все разом закурили в помещении – теперь можно и не вставать. И тут же все свободное от людей, еды и фотоаппаратов пространство (в суммарном объеме, не превышающем крадратного полуметра) заволокло серое облако табачного дыма. Из этого облака то и дело выплавали люди и спрашивали друг у друга: Здравствуйте, а Вы кто?

- Я ваш дядя Энрике, по линии дедушки Хосе. Ваша троюродная тетя доводится двоюродной сестрой моей жене.

- Ну надо же! Очень приятно! Эй, Кармен, смотри, это мой дядя Энрике! Ты помнишь его? Нет? Ты помнишь старика Хосе? Ну вот, так вот он - ...

- Привет, а ты кто? – меня потянули за рукав.

- Я? Ну... Я невестка Сильвии Гонзалез. Ну... той, что живет в Веракрузе. У нее есть сын Виктор, вот я его жена... Эээ... Это по линии Арнульфо. Арнульфо Гонзалез, он был папа Сильвии, ну... Он, кажется, брат тети Лупе... или... еще кого-то?

- Аааааа! – моя собеседница вдруг светлеет лицом: - Ты русская!

Хм... В следующий раз с этого и начну. Нас двое иностранок в стане Гонзалезов: я и еще некая китаянка, жена сына чьего-то дяди. Каждый Гонзалез считает своим долгом уведомить меня о ее существовании: мол, видишь, какие мы современные и нисколечко не ханжи. Я надеялась с ней познакомиться, но эта мудрая женщина предпочла держаться подальше от семейных мероприятий и заранее – примерно за год – перебралась вместе с мужем жить в Канаду.

- Пойдем, я тебя познакомлю. – тетя Ребека доела спагетти и подхватила меня под руку.

- С кем?

- Со всеми.

Начался ритуальный обход столов: «сколько лет – сколько зим», «ты ли это?», поцелуи, обьятья.

- А это Алехандра. Она из России.

- Ооо! – всем непременно становится интересно поглядеть на такую диковинку, тетя Ребека сияет.

- Да! Но дело в том, что... – она вдруг делается очень серьезной и обнимает меня за плечи. - У нее очень маленькая семья!

-Ах! – изумление, даже шок; расскажи же нам больше, Ребека!

- Да-да! У них в России не принято иметь большие семьи, а наша семья такая большая... Она просто в шоке, она не ожидала... – от волнения тетя не в силах продолжать. Все смотрят на меня сочувственно, я и сама чуть не плачу. Осталось лишь протянуть руку и прогнусавить: Подайте сироте, Христа ради!

- Так что я ей говорю: деточка, мы все теперь твоя семья! Не правда ли?

Правда! Правда! Браво, Ребека! Под бурные апплодисменты пони водят по кругу, за парой столиков меня готовы удочерить прямо сию минуту.

Впрочем, весь вечер все были так заняты опознаванием друг друга, что до меня никому особо не было дела. Мы сели с Павликом в уголок подальше от дыма и просто налюдали за этой клокочущей массой людей, перетекающей от столика к столику, смеющейся, обнимающейся, без конца подмигивающей десятком фотоаппаратных вспышек. Кто-то виделся в последний раз еще до моего рождения, кто-то вообще только здесь познакомился; многие принесли фотографии и теперь их передают из рук в руки и вспоминают былое. Вот вкатили старичка на инвалидной коляске – и все вдруг разом обернулись и ахнули, и устроили ему настоящую овацию, а потом выстроились в очередь пожать ему руку. Я честно старалась запомнить (или хотя бы понять), кто он – как мне показалось, он старался сделать то же самое. А потом тетю Лупе попросили сказать речь – и она сказала, и ей тоже устроили овацию. Не знаю, что конкретно она говлрила – ей 96, и говорит она совсем уже полушепотом. Но те, кто сидел с ней рядом, апплодировали долго и неистово, так что речь совершенно точно была замечательной.

- Тетя Ребека, давайте я принесу Вам чего-нибудь с фуршетного стола.

- Ну что ты, деточка, у меня же есть сэндвичи с курицей! – Она не притронулась к еде, принесенной другими. Из принципа. Я думаю о ней каждый раз, когда жарю что-нибудь в панировке. Она вдруг возникает на моей кухне и стоит, скрестив руки, и еле заметно покачивает головой. Она ничего не говорит, но от ее взгляда масло в моей сковороде шкварчит и плюется.

Наступило время для общих фотографий. Вот строится семья Гонзалез Ороско – покучнее, покучнее; внуки, присядьте в первый ряд, не загораживайте взрослых; еще кучнее, вооот так; скажите «Виски». Семья Гонзалез Ормандо – полукругом, в пол оборота; погодите, сейчас фотограф отойдет на два шага назад.

Семья Гонзалез Каррион – Сильвия, Виктор, Павел и я. Готово. Кто следующий?

Я рада была знакомым лицам. Я не запомнила ни одного нового лица или имени. Мое древо не выросло ни на см. Выяснилось, однако, что древо это уже кем-то составлено. Мне даже показали издалека ту «мою тетю», которая знает, как с этим «кем-то» связаться. Но я отчего не подошла к ней сразу же. А через пять минут тетя сделалась безымянной, слилась лицом с десятком других и потерялась навсегда.

И вот теперь, год спустя, мы на пороге очередной Гонзолады. Я не готова. Я, кажется, не пережила еще ту, предыдущую. Я, говоря словами тети Ребеки, не ожидала и в шоке.

Пожалуй, не каждому подходит большой развесистый дуб. Я отложу нашу с ним встречу еще лет так на –дцать, пускай растет пока, крепнет.