Un, dos, tres,cuatro... / Раз, два, левой...

Вот интересно: в прошлом году 23 ноября был для меня обычным, будничным днем, а в этом – я не только знаю, что сегодня – День Военно-Морских Сил Мексики, но даже чувствую себя в некоторой степени причастной к этому празднику.

А все потому, что с некоторых пор я – страшно сказать – работаю на базе морской авиации! Как меня туда занесло понять сложно. Вернее, если конкретно разобраться в хронологии событий, то все просто: друг, который там работает, предложил вакансию преподавателя английского языка в двух школах при базе, я согласилась. Но если глобально задуматься, КАК я умудрилась пойти работать на военный объект, да еще и чужой страны, да еще и с моим-то невежеством в области рангов и уставов; Я, которая до этого людей в форме и при оружии видела, пожалуй, только на парадах девятого мая; вот если глобально над всем этим задуматься, то совершенно непонятно, как такое получилось.

Утром идешь на работу, еще темно, а на КПП тебе в лицо светит яркий прожектор, и в какой-то момент ты оказываешься в луче этого прожектора так, что тебя видно всем, а ты не видишь никого и ничего. Но к этому, наверное, не сложно привыкнуть. Разговаривая с караульным, можно, я думаю, привыкнуть просто разговаривать, не обращая внимания на его бронежилет, каску и автомат в руках. И к самолетам, взлетающим над головой, заглушая мои объяснения или ответ ученика, тоже, говорят, привыкают. И к сигналу тревоги, по которому надо бежать и строиться перед школой вместе с учениками (это если учебная эвакуация) или бежать и прятаться в учительской (это если учебная атака школы). Все эти и десятки других тонкостей жизни военной базы по отдельности еще ничего, но вот в комплексе усваиваются уже с трудом, и подозреваю, что вряд ли когда-нибудь мной окончательно усвоятся. Но как бы там ни было, эта работа совершенно точно внесла в мою жизнь новые краски: мексиканский колорит, помноженный на армейский – это очень интересная комбинация.

Несколько месяцев уже ношу форму, а все равно каждый раз удивляюсь своему отражению в зеркале. Правда, это не военная форма, а всего лишь «униформа гражданского преподавателя» (темно-синие брюки и белая блузка с гербом школы), но все равно ощущения противоречивые, потому что одеваться одинаково с другими людьми меня не заставляли со времен зеленого школьного пиджака. Вот так натяну с утра форму – на груди красуется надпись «На службе у Отечества» (и в моем случае лучше не задумываться, про какое отечество речь и как я ему служу) – и иду на работу, преподавать английский язык по-испански.

Сложно писать о работе на военном объекте – вдруг взболтну что лишнее, выдам ненароком какую-нибудь диспозицию или дислакацию или что-нибудь еще в этом роде. Но я думаю, что не раскрою никакой тайны, если расскажу, что на этой базе есть две школы: «Техническая Школа Авиамеханики», куда отправляют на повышение квалификации механиков с баз ВМС из разных частей страны, и «Школа Военных Медсестер», которая приравнивается к ВУЗу и принимает выпускников средних школ.

В обоих учебных заведениях английский входит в обязательную программу, как бы ученики тому ни сопротивлялись. Наши уроки обычно проходят в борьбе: в меньшей степени с глаголом to be и прочими грамматическими и лексическими нюансами, в большей – с ленью, отсутствием мотивации и – самое страшное – сном. Вопрос, который недавно поставил меня в тупик: «А что делают в российской школе, когда ученик засыпает?» Причем, не «если вдруг», а именно «когда». И в самом деле, что? Или я одна училась в школе, где ученик, во сне падающий лбом на учебник – картина невообразимая? А мои тут маршируют, отжимаются, поют и даже едят сухой чили, а коварный сон все равно подкрадывается и косит их, даже если мы занимаемся стоя, даже во время экзамена! И это будущие медики – ну что ж, пусть уж они лучше на моих уроках отоспятся за партой, чем потом в каком-нибудь военном госпитале за операционным столом.

Что до механиков – эти на уроках не спят, но говорить или хотя бы читать по-английски вряд ли когда-нибудь смогут. И не только потому, что они в основном в два раза старше будущих медсестер и медбратьев, но просто мой предмет, втиснутый между «Турбинными системами двигателей» и «Основами аэронавтики», им кажется совершенно бесполезной тратой времени. Впрочем, они, как люди военные, не спорят, и если «сверху» сказали –значит, будем speak English, пусть хотя бы и на уровне начальной школы, тем более, что многим из них не мешало бы туда вернуться. И это я не злорадствую, судите сами: для большинства стало окровением, что имена собственные пишутся с большой буквы, а в конце предложения ставится точка. По поводу фразы Tom reads a book (Том читает книгу) меня спросили, изменится ли форма глагола «читает», если вместо Тома подставить другое имя. Один мой знакомый посоветовал не использовать никакие имена, кроме Тома, в предложениях на экзамене, чтоб не усложнять ученикам задачу.

Как-то раз я объясняла одно грамматическое правило: мол, если слово заканчивается на гласную, то окончание будет такое-то, а если на согласную – такое-то. Ха, - хмыкнул один тип с последней парты, – Ну и как я узнаю, гласная там или согласная?!

И несмотря ни на что, у меня с механиками хорошие, даже дружеские отношения. Мы можем отлично поговорить «за жизнь», каждый урок они заваривают мне чашечку чая, помогают отнести в учителькую книги и тяжеленный магнитофон, а на мой день рождения - так вообще был шикарный торт, подарки и даже танцы. А вдруг чему-то – да и научатся??

К чему это я? Ну да, так ведь 23 ноября, день ВМС, мой отчасти профессиональный праздник, который я обязательно буду теперь всегда отмечать. Потому что, как бы ни было нам с глаголом to be тяжело и порой страшно, но все равно приятно, когда идешь по базе, и встречные курсанты, вытянувшись стрункой, салютуют (хоть по уставу и не должны). Наверное, надо пойти в какой-нибудь скверик и ждать там «однополчан»? А может в фонтане искупаться? Или это на День Десантника??...