Автобус битком. Она нашла местечко в самом конце салона, прямо передо мной, он пролез к окну на переднем сиденьи. Старшеклассники. Вроде бы и не вместе, вроде просто зашли на одной остановке, но только он отчего-то нет-нет да обернется, проверит как там она. И каждый раз в глазах столько надежды поймать ее взгляд, но все тщетно: она сосредоточена на экране своего мобильника, и всем видом дает понять, что внешний мир для нее в эту минуту не существует. И потому ей некогда заметить, что возле него освободилось место, она не видит, как отчаянно он машет рукой, приглашая ее пересесть, не реагирует, даже когда он окликает ее по имени. Она занята. Он отворачивается, опустив плечи, и мне становится его немножко жаль. Но он не теряет надежды, продолжает то и дело бросать взгляды через плечо.
Когда, наконец, место возле нее свободно, он, расталкивая входящих пассажиров, в три прыжка оказывается на заветном сиденьи. Она впервые поднимает глаза от экрана, отвечает на его искреннюю широкую улыбку своей дежурно-вежливой и отодвигается к окну. Приятель, тебе здесь не рады...
И что теперь? Молчание. Она смотрит в окно, он теребит в руках автобусный билетик, косится на нее, шумно глотает воздух. Срочно нужна тема для разговора, я прямо чувствую с каким остервенением его мозг пытается хоть за что-нибудь уцепиться.
Минута, еще одна. Я жду, он ищет, ей все равно. Наконец, он поворачивается к ней и что-то спрашивает. В ответ, не отрывая взгляд от окна, она лишь произносит равнодушное односложное «да». Не очень успешное начало. Он спрашивает опять, и на этот раз она-таки оборачивается, но только на секунду, чтобы бросить еще одно сухое «да», а потом снова принимается разглядывать город за окном – так внимательно, что мне даже становится любопытно, неужели сегодня там что-то выглядит не так как вчера. Он же несколько секунд просто смотрит на нее молча. Мне теперь его жаль немножко больше. Такую стену безразличия поди попробуй пробить.
Он отводит глаза, какое-то время просто смотрит на дорогу, потом в окно вместе с ней – кажется, тоже пытаясь понять, что же там так для нее интересно. Я чувствую его волнение, но мне не хочется, чтобы он сдался. Он такой трогательный. Давай же, давай, думай. Заговори с ней снова, попробуй.
И он заговорил, начал что-то рассказывать, рассуждать вслух, все еще глядя в окно мимо нее, потом перевел взгляд на свои руки, а потом набрался смелости и заглянул ей прямо в глаза и выжидательно замолчал. Она пожала плечами, на секунду задумалась и, наконец-то, заговорила. Одна фраза, две, его короткий уточняющий вопрос, и вот она смотрит на него и улыбается, и в глазах – ну неужели – настоящий интерес. У него-таки получилось. Теперь дело, кажется, пошло. Я довольно выдыхаю.
Через две остановки они вышли вместе. Что-то с ними будет? Я учу Виктора, что по-русски «он» и «она» - вместе «они». Но на деле ведь оно по-разному выходит, иногда чуда не происходит, и остаются просто «он и она», каждый сам по себе.
Когда, наконец, место возле нее свободно, он, расталкивая входящих пассажиров, в три прыжка оказывается на заветном сиденьи. Она впервые поднимает глаза от экрана, отвечает на его искреннюю широкую улыбку своей дежурно-вежливой и отодвигается к окну. Приятель, тебе здесь не рады...
И что теперь? Молчание. Она смотрит в окно, он теребит в руках автобусный билетик, косится на нее, шумно глотает воздух. Срочно нужна тема для разговора, я прямо чувствую с каким остервенением его мозг пытается хоть за что-нибудь уцепиться.
Минута, еще одна. Я жду, он ищет, ей все равно. Наконец, он поворачивается к ней и что-то спрашивает. В ответ, не отрывая взгляд от окна, она лишь произносит равнодушное односложное «да». Не очень успешное начало. Он спрашивает опять, и на этот раз она-таки оборачивается, но только на секунду, чтобы бросить еще одно сухое «да», а потом снова принимается разглядывать город за окном – так внимательно, что мне даже становится любопытно, неужели сегодня там что-то выглядит не так как вчера. Он же несколько секунд просто смотрит на нее молча. Мне теперь его жаль немножко больше. Такую стену безразличия поди попробуй пробить.
Он отводит глаза, какое-то время просто смотрит на дорогу, потом в окно вместе с ней – кажется, тоже пытаясь понять, что же там так для нее интересно. Я чувствую его волнение, но мне не хочется, чтобы он сдался. Он такой трогательный. Давай же, давай, думай. Заговори с ней снова, попробуй.
И он заговорил, начал что-то рассказывать, рассуждать вслух, все еще глядя в окно мимо нее, потом перевел взгляд на свои руки, а потом набрался смелости и заглянул ей прямо в глаза и выжидательно замолчал. Она пожала плечами, на секунду задумалась и, наконец-то, заговорила. Одна фраза, две, его короткий уточняющий вопрос, и вот она смотрит на него и улыбается, и в глазах – ну неужели – настоящий интерес. У него-таки получилось. Теперь дело, кажется, пошло. Я довольно выдыхаю.
Через две остановки они вышли вместе. Что-то с ними будет? Я учу Виктора, что по-русски «он» и «она» - вместе «они». Но на деле ведь оно по-разному выходит, иногда чуда не происходит, и остаются просто «он и она», каждый сам по себе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий